 Вагнер Инна Андреевна, аспирант АлтГПА ПОДЧИНЕНИЕ КАК ТИП ОТНОШЕНИЙ
МЕЖДУ ПЕРВИЧНЫМ И ВТОРИЧНЫМ ТЕКСТОМ
НА МАТЕРИАЛЕ СОВРЕМЕННЫХ РАССКАЗОВ-АНЕКДОТОВ
Современный литературный процесс, как указывают исследователи (Ю. Орлицкий, С. В. Тарасова), характеризуется многочисленными экспериментами с малой формой, результатом которых являются значительные смещения в традиционной системе жанровых координат: в центр жанрового поля перемещаются «периферийные» жанры (анекдот, сценка, притча), а их место занимают рассказ и новелла. Благодаря подвижности жанров возникают условия для образования таких синтетических форм, как, например, рассказ-анекдот, рассказ-сценка, сценка-миниатюра.
По мнению С. В. Тарасовой, именно жанр рассказа стал своеобразной «точкой отсчета», ориентиром при перераспределении жанровой системы [1]. С одной стороны, на жанровую форму рассказа оказал влияние процесс минимализации русской прозы, так например, Н. Рубанова отмечает, что сокращение привело к патологии короткого рассказа, то есть к непроизвольному нарушению, «раскачиванию» канонов малой формы со всеми установками на объем и единство [2, с. 110]. С другой стороны, «раскачивание» канонической формы рассказа связано с характером межтекстовых отношений. По мнению Ю. Ю. Бровкиной, Г. В. Кукуевой, С. Н. Пешковой, появление гибридных жанровых форм в малой прозе, в частности, рассказа-анекдота, детерминировано межтекстовой деривацией [3].
Цель статьи – описать подчинение как тип отношений между первичным и вторичным текстом на материале современных рассказов-анекдотов.
Новизна работы заключается в том, что механизм межтекстовой деривации рассматривается на материале современных рассказов-анекдотов, опубликованных на интернет-сайтах (http://lib.ru/PROZA; http://www.proza.ru). В малой прозе XXI века появление синкретичных жанров обусловлено межтекстовым деривационным процессом во вторичном тексте, созданном на базе первичного. Новизна работы также видится в применении деривационного подхода к исследованию текстов с унификацией лингвистической терминологии, в частности, в преломлении идей синтаксической деривации к описанию подчинительных отношений между текстами.
Под деривацией обычно понимают процесс образования производных единиц на словообразовательном, лексическом и синтаксическом уровнях. Так, Л. Н. Мурзин, исследуя синтаксическую деривацию предложения, высказал соображение: «при подходе к языку как к динамической системе наше внимание должно быть направлено на более сложные единицы, поскольку лингвиста теперь интересует деривационный процесс, приводящий к синтезу элементарных единиц языка» [4, с. 14]. В настоящее время ученые-лингвисты (Ю. Ю. Бровкина, Н. А. Волкова, Г. В. Кукуева, Т. Н. Никонова, А. А. Чувакин) полагают, что в отношениях производности могут находиться не только слова, значения, предложения, но и тексты [5].
В проекции на межтекстовые отношения деривация рассматривается исследователями (Н. Д. Голев, Н. В. Сайкова, А. А. Чувакин) как «преобразование исходного (первичного) текста, сохраняющего свою мотивирующую роль в деривационной структуре производного (вторичного) текста» [5, с. 6]. Производным текстом признается тот текст, который частично совпадает с первичным текстом, является его продолжением, развитием, а также оказывается сложнее в структурном, семантическом и (или) функциональном отношениях. Ко вторичным текстам исследователи относят такие жанровые формы, как конспекты, рефераты, некоторые виды протоколов, сочинения-подражания (Н. Д. Голев, Н. В. Сайкова), киносценарии на основе художественных текстов (И. А. Мартьянова, И. Ю. Качесова, А. А. Чувакин), варианты рукописей (Л. М. Майданова), переводные тексты (О. Я. Ивасюк, Т. Н. Василенко, Е. А. Савочкина), а также тексты современной малой прозы в силу их синкретического характера (Г. В. Кукуева).
Между первичным и вторичным текстами устанавливаются деривационные отношения, рассматриваемые как «отношения, при которых сохраняется общее структурное ядро текстов, а в качестве переменной выступают смыслы, возникшие на базе преобразования первичных признаков» [3, с. 110]. Так, между текстами двух различных жанровых «этикеток» рассказа и анекдота возникают отношения производности.
Отношения между первичным текстом анекдота и вторичным текстом (рассказом) представляют собой отношения неравноценных компонентов, организующихся подчинительной связью. Понимание термина «подчинение» в рамках синтаксической деривации переносится на уровень текста. Подчинение определяется как вид связи между исходным текстом и производным, при котором один из текстов становится зависимым. Включение (инкорпорирование) одного компонента в другой предполагает установление подчиняющего и подчиненного, зависимость подчиненного компонента маркируется различными средствами.
В рассказе-анекдоте подчинительная связь проявляется в двух вариантах: в первом случае анекдот включается в рассказ как самостоятельный текст, во втором – текст анекдота растворяется в структуре рассказа. При этом структурой текста называем особую организацию, взаимоотношение элементов текста, при котором изменение одного из них влечет за собой изменение остальных. В создании производного текста принимают участие жанровые признаки обеих форм. Текст анекдота, для которого естественной является устная сфера бытования, в новых художественно-коммуникативных условиях усложняется. В зависимости от варианта подчинения формируется определенный набор ядерных признаков. Ядерными выступают те признаки, которые составляют основу, сущностную часть жанра анекдота и отличают его от других жанров при образовании вторичного текста. Остальные жанровые признаки анекдота при этом нейтрализуются, то есть не проявляют активности в создании производного текста, их различительная сила ослабевает.
В соединении рассказа и анекдота просматривается генетическое родство двух жанровых форм, проявляющееся, во-первых, в стремлении к сжатости, лаконизму, динамичности повествования, напряженности восприятия. Во-вторых, и рассказ, и анекдот должны повествовать об исключительном событии и рассказываться, для этого необходимы говорящий и слушающий, а также ситуация общения. В-третьих, для анекдота как малой повествовательной формы характерно одномотивное движение фабулы, рассказ также строится на каком-то одном случае и исчерпывается в одномоментной ситуации его раскрытия. Двигателем сюжета, как в анекдоте, так и в рассказе, выступает один конфликт, противоречие, раскрывающееся через событие, случай, ситуацию. Анекдот, как известно, не может функционировать сам по себе вне разговора, вне контекста, для появления анекдота важна ситуация, в которой он будет рассказан в театрализованной, импровизационной форме.
Ситуативность выступает основополагающим жанровым признаком рассказа-анекдота. Понятие «ситуация» используется в двух значениях: 1) как ситуация рассказывания анекдота и 2) как анекдотическая ситуация. Ситуация рассказывания анекдота – это обстоятельства, обстановка, условия воспроизведения анекдота, представленные во вторичном тексте. Под анекдотической ситуацией понимается маловероятный, неправдоподобный случай из жизни героя, характеризующийся парадоксальной логикой произошедшего.
В случае инкорпорирования первичного текста во вторичный возникает ситуация рассказывания анекдота. Рассмотрим ее на примере текста рассказа-анекдота Льва Воросцова «Мужик?.. Мужик ушел!..». Один из персонажей (Андрэ) выступает рассказчиком истории, в центре которой необыкновенный случай, произошедший с реальными людьми, на достоверность случая указывает личное знакомство рассказчика с героем истории («жил я тогда на Цветном, и сосед у меня был», «иду как-то с работы, а он – мне навстречу…»). Появлению анекдота в речи Андрэ предшествует основное повествование, которое вводит действующих лиц, обрисовывает время-пространство текста, то есть описывает обстоятельства, при которых будет рассказан анекдот. В телефонном разговоре двух персонажей один из участников коммуникации, используя реплику из текста анекдота, спрашивает: «Мужик?». Не получив ответа, продолжает: «А мужик ушел». Данная реплика вводит в замешательство слушающего, становится двигателем действия. Следующее высказывание («Андрэ, – прошу я, – а расскажи про мужика, я вот запомнил фразу: «А Мужик?... – Мужик ушел!..», а всю историю не знаю») объясняет уместное появление анекдота.
Анекдот как подчиненный компонент при включении в основной текст сохраняет право быть рассказанным. В рассказе-анекдоте имитируется устное повествование, которое выступает как представление, производимое единственным актером. Так, в тексте Андрэ наделен актерскими качествами и способен умело рассказать анекдот: «работая переводчиком и имея опыт работы в театре, Андрэ в лицах очень образно передает забавный диалог». Признак театрализованности сопровождает ситуацию рассказывания анекдота, выражаясь в таких элементах театрального представления, как пародирование («пародируя соседа, Андрэ делает лицо человека, не понимающего о чем речь… застывшего перед неожиданным вопросом»), жестикуляция («после секундной паузы, делает безнадежную отмашку рукой…»), изменение темпа, силы голоса («и уже от себя, своим обычным голосом, Андрэ добавляет…»).
Классический ритуал разыгрывания анекдотического действия реализует коммуникативную цель автора: создать смеховой эффект. По утверждению О. А. Чирковой, «смех анекдота – это результат контраста, антитезы его смысловых частей. В ходе смеховой игры происходит столкновение конструктов с контрастной или несвязной семантикой. Данную перемену семантических уровней мы обозначаем как механизм смыслового сдвига», в котором принимают участие элементы текста анекдота с высокой степенью имплицитности и контраста [6, с. 31–32]. Присутствие данных элементов направлено на активизацию у слушающего процессов свертывания/развертывания смыслового ядра текста. При свертывании «повествовательный материал стремится к сжатию до точки, образованию противоречивого информационного сгустка» [6, с. 32]. В формировании напряженного момента в повествовании, по нашему мнению, важную роль играет признак анекдота – парадоксальность: в рассматриваемом рассказе-анекдоте увлечение рыбной ловлей оказывается важнее спасения человеческой жизни («И тут… окунёк, опа! И пошёл! Один, а потом второй, Андрюшаааа..! – он буквально «пел» о своей удаче А тут мужик орёт, метров восемьсот, по пояс провалился и тонет…»). За любимым занятием человек не замечает происходящего вокруг него, он оказывается целиком и полностью поглощен процессом, и ничто/никто не может помешать ему.
В момент осознания слушающим противоречий начинается второй процесс – рефлексия, которая выражается в развертывании смыслового ядра текста в обратном порядке [6, с. 32]. Начавшийся процесс рефлексии сигнализирует о завершении ситуации рассказывания анекдота. В заключительной части текста рассказа-анекдота «Мужик?.. Мужик ушел!..» происходит выявление реципиентом противоречий, парадоксальности услышанной истории: «он ловил рыбу – это главное, наверняка, смекнув, что ничем он уже не поможет бедолаге, и продолжал ловить», «мне было и мужика жалко, по-видимому, утонувшего, и понятен был этот человек, настолько счастливый, что гибель коллеги нисколько не смутила его. Хотя, дожив до старости, наверное, по-другому воспринимаешь все происходящее».
Таким образом, посредством ситуации рассказывания во вторичный текст рассказа вводится анекдот как самостоятельный текст. Подчинение первичного текста структуре производного обусловливает сконцентрированность во вторичном тексте таких ядерных, значимых жанровых признаков анекдота, как ситуативность, уместность, театрализованность, парадоксальность, смеховость. Активность функционирования данных признаков позволяет выявить границы анекдота, его местонахождение в рассказе.
В случае растворения текста анекдота в структуре рассказа актуализируются отношения подчинения вторичного текста первичному, что указывает на взаимообусловленную природу данных текстов. Сюжетообразующим центром такого рассказа выступает анекдотическая ситуация. Подобная организация вторичного текста обусловливает активность определенных жанровых признаков анекдота, отличных от тех, которые активизировались при инкорпорировании текста анекдота в рассказ. Проиллюстрируем данное положение на примере рассказа А. Аршакяна «Ты сверлил. Козел». В основе сюжета – парадоксальная ситуация: привычное течение жизни персонажа (будучи безработным, Владимир Венедов пребывает несколько суток в глубоком сне), нарушаемое звуком мощного перфоратора, который становится причиной самоубийства Венедова. В сознании персонажа стирается граница между миром действительным, «обычным» («в комнате на пятом этаже панельного дома в районе Лубово…»; «на кровати под стеганым ватным одеялом…») и миром сна, в который он погружен («ему снилась хрупкая японская девушка со сложным именем»). Персонаж осознает подмену неожиданно, когда в размеренность, плавную текучесть сна внезапно врывается резкий звук: «тотчас его как будто схватили и бросили обратно в кровать», и вдруг «вместо моря стеганое одеяло, вместо скрипичной мелодии грызущее бетон сверло».
Доминирование признаков анекдота и нейтрализация признаков рассказа проявляются на уровне формальной организации рассказа-анекдота при репрезентации анекдотической ситуации. Анекдот, как правило, состоит из двух частей – интродукция (зачин) и развязка, или начало и конец. Интродукция вводит слушателя в план содержания, сообщает тему, интригу, создает напряженное ожидание, подготавливающее комический эффект. Развязка, независимо от продолжительности целого текста, всегда должна быть краткой, неожиданной, парадоксальной. Для анекдота типична развязка, заключенная в одной-двух фразах, краткость позволяет вызвать незамедлительную реакцию читателя на ситуацию. В процессе межтекстовой деривации принцип двучастности анекдота подчиняет себе структуру рассказа: кульминационная часть рассказа смещается к финалу, что обусловливает асимметричность частей – расширение интродуктивной части и сокращение концовки. Так, в рассказе-анекдоте «Ты сверлил. Козел» вырисовывается четкая структура: в первой части представлена жизнь персонажа (одинокий, безработный, отчаявшийся) в критический момент, обрисован конфликт и реакция Венедова на ситуацию. Переход к финальной части происходит тогда, когда цепочка сменяющих друг друга алогичных поступков персонажа («Он взял молоток и стал бить по трубе, уходящей в верхнюю квартиру. Сверлить не переставали. Венедов залез на стремянку и долго бил молотком в потолок, на него сыпалась штукатурка, попадала в глаза», «Венедов выбежал за дверь, поднялся на верхний этаж и позвонил в ненавистную квартиру. Ему не ответили. Венедов стучал молотком в дверь, порвал обивку, разбил глазок. Ему не ответили») создает напряженную точку конфликта. Возникает момент ожидания читателем развязки.
Непредсказуемая финальная часть, присущая анекдоту как первичному тексту, проистекает из смыслового сдвига семантических полей текста: мир сна привлекает Венедова больше, чем мир действительный, поэтому персонаж готов на любой поступок, лишь бы вернуться к той прекрасной японской девушке. Прецедент разрешается неожиданно: «он вернулся к себе, сел на кухне. В памяти возникала девушка со скрипкой на берегу моря. Наверху сверлили. В отчаянии Венедов принес с балкона бутыль с растворителем, взял нож и опять поднялся на верхний этаж. Перед закрытой дверью он разрезал себе руки, сделал надпись на стене, облился растворителем и чиркнул зажигалкой». Парадоксальная реакция Венедова на ситуацию изображается как театральное действие одного актера без зрителя («ему не ответили», «перед закрытой дверью»). Актерская игра (театрализованность) – характерный признак анекдота – предполагает установку на смех зрителя в финале, а отсутствие смеха объясняет подмену комического эффекта трагической концовкой: «вернувшись с работы, хозяйка квартиры на шестом этаже обнаружила обгоревший труп Венедова. На стене было написано кровью: «Ты сверлил. Козел». Из соседнего подъезда рабочие выносили старую деревянную дверь, они заменили ее на железную».
В условиях подчинения производного текста рассказа исходному определились ядерные признаки анекдота: парадоксальность, театрализованность, смеховость, непредсказуемость финальной части, нейтрализации подверглись такие признаки, как наличие рассказчика и слушающего, устный, уместный, импровизационный характер повествования.
Таким образом, рассмотрение рассказа-анекдота сквозь призму отношений «подчиняющий / подчиненный» позволяет вскрыть механизм образования вторичного текста на базе первичного и выявить набор ядерных жанровых признаков анекдота, участвующих в этом процессе. Два варианта организации современного рассказа-анекдота свидетельствуют о сложном характере межтекстового деривационного процесса. Так, инкорпорирование текста анекдота в структуру рассказа обусловливает подчинение исходного текста производному, активными становятся такие признаки анекдота, как ситуативность, уместность, театрализованность, парадоксальность, смеховость. В ситуации растворения первичного текста в структуре вторичного доминируют жанровые признаки анекдота: ситуативность, парадоксальность, театрализованность, смеховость, непредсказуемость финальной части, а нейтрализуются следующие признаки: уместный, импровизационный характер повествования, наличие рассказчика и слушающего.
Библиографический список
1. Тарасова, С. В. Новый взгляд на малую прозу [Электронный ресурс] / С. В. Тарасова // Вестник Самарского государственного университета. – 2003. – N 1. – с. 68-74. – Режим доступа: http://forum.lki.ru/index.
2. Рубанова, Н. Патология русского рассказа [Текст] / Н. Рубанова // Знамя. – Апрель. – 2005. – С. 110-115.
3. Кукуева, Г. В. Тексты малой прозы в аспекте межтекстовых деривационных отношений (к постановке проблемы) [Текст] / Г. В. Кукуева // Теоретические и прикладные аспекты изучения речевой деятельности: Сборник научных статей. Вып. 5. – Н. Новгород: Нижегородский государственный лингвистический университет им. Н.А. Добролюбова, 2010. – с. 108-116.
4. Мурзин, Л. Н. Синтаксическая деривация. Анализ производных предложений русского языка. Пособие по спецкурсу [Текст] / Л. Н. Мурзин. – Пермь : Пермский государственный университет, 1974. – 170 с.
5. Чувакин, А. А., Бровкина, Ю. Ю., Волкова, Н. А., Никонова, Т. Н. К проблематике деривационной текстологии [Текст] / А. А. Чувакин, Ю. Ю. Бровкина, Н. А. Волкова, Т. Н. Никонова // Человек – коммуникация – текст. Вып. 4 / Под ред. А. А. Чувакина. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2000. – С. 5-29.
6. Чиркова, О. А. Поэтика комического в современном народном анекдоте [Текст] / О. А. Чиркова // Филологические науки. – 1998. – № 5–6. – с. 30–37.
|
пока слушайте музыку